Шарафадина Клара Ивановна
Санкт-Петербургский гуманитарный университет профсоюзов, РФ
Издательская история первой поэтической книги Пушкина («Стихотворения Александра Пушкина», СПб., 1826) содержит ряд вопросов, на которые до сих пор не найдены однозначные ответы. Так, он настойчиво просил П. А. Плетнева (сам поэт в это время отбывал михайловскую ссылку) заказать заглавную виньетку и даже предложил ее проект: «Психея, которая задумалась над цветком». Самым желательным исполнителем своего замысла Пушкин назвал Ф. П. Толстого.
В докладе подробно рассмотрена стилистика избираемых Пушкиным для издания своих произведений виньеток-политипажей (в том числе с антично-мифологической атрибутикой) и рисунков оригинальных виньеток из рукописей. Очерчен круг литературных источников (Лафонтен, И.Ф. Богданович, В.А. Жуковский) и изобразительных аналогов его виньеточной Психеи, в частности графика домашних альбомов. В итоге определена ее возможная семантика, восходящая к концептам античной ментальности: бессмертная душа и мимолетная красота, жаждущие слиться.
Рисованная Душенька Ф. П. Толстого может быть рассмотрена как творческий импульс для центральной идеи пушкинского проекта, персонифицирующей душу в пленительном женском облике, отмеченном неповторимой гармонией античного воплощения отвлеченных понятий в пластических образах. Художнику принадлежит серия карандашных рисунков к поэме Богдановича (1820–1833) и 63 резцовые гравюры к ней (1820, 1829, 1839, 1840). Часть рисунков могла быть известна Пушкину к 1825 году: так, в «Полярной звезде на 1824 год» (значится в каталоге библиотеки поэта в Михайловском) воспроизведен рисунок из этой серии.
Но вопрос о возможном «цитировании» проекта Пушкина художником (как запоздалом воплощении) в появившихся после 1825 года рисунках серии еще не ставился. Автор доклада выдвигает эту гипотезу, апеллируя к иллюстративному рисунку 1829 года. На нем изображена опечаленная Душенька, глубоко переживающая потерю восхищенного внимания окружающих. Композицию хочется назвать «Душенька и цветок-наперсник»: героиня сидит, опустив голову, перед столиком, на котором стоит ваза с поникшим головкой – как бы из солидарности – цветком. Значимое дополнение художником исходной сцены отсутствующим в поэме Богдановича «персонажем» – цветком, перемещающим часть внимания зрителя на его интимные взаимоотношения с героиней, позволяет расценить рисунок как творческую филиацию пушкинского проекта (конечно, в том случае, если он был известен Толстому, что представляется вполне возможным).
Так или иначе, очевидна родственность эстетических критериев Пушкина и Толстого в интерпретации античности, заключающаяся в благородной строгости и простоте.
The publication history of the first Pushkin's poetry book (“Poems by Alexander Pushkin”, Saint-Petersburg, 1826) contains a number of questions which still lack unambiguous answers. For example, the poet (being in exile in Mihailovskoe) kept on asking P. A. Pletnev to order a vignette for the book's title page and even suggested its sketch: “Psyche, Grown Pensive over a Flower”. Pushkin named F. P. Tolstoy as the most desired person to incarnate his vision. The report provides a detailed analysis of the stylistics of the polytypes (including the ones with antique mythological attributes) selected by Pushkin along with the pictures of the original vignettes from the manuscripts. Is also explores the literary sources (La Fontaine, I.F. Bogdanovich, V.A. Zhukovsky) and the graphic analogues of the Phyche vignette, including the graphics of home
albums. Ultimately, Psyche's possible semantics, which goes back to the concepts of the antique mentality, is defined: the immortal soul and the evanescent beauty in their desire to merge.
The drawn Dushenka (Darling) by F. P. Tolstoy can be interpreted as an artistic impulse for the central idea of Pushkin's project, personifying a soul in a fascinating female image which represents the unmatched antique harmony of abstract concepts embodied in sculptural images. A series of pencil drawings to the poem by Bogdanovich (1820 – 1833) and its 63 copperplate prints (1820, 1829, 1839, 1840) belong to the artist. Pushkin could have been familiar with some of those images by 1825: a picture from this very series is reproduced in the “Polar Star, Issue 1824” (mentioned in the catalogue of the poet's library in Mikhailovskoe).
However, the question about the possible “quotation” of Puskin's project by the artist (as a belated incarnation) in the series of pictures to appear after 1825 has not been posed yet. The author of the report makes such a hypothesis, referring to the graphic picture of 1829. It portrays Dushenka deeply hurt by having lost the admiration and attention she used to enjoy from the people around.
The name “Dushenka and Foxglove” seems to be suitable for the composition: the heroine is sitting with her head lowered at a table on which there is a vase with a bowed head flower echoing her low spirits. The artist's meaningful complement of the original scene by the flower personage, which is absent in the poem by Bogdanovich and which draws the viewer's attention to its intimate relations with the heroine, allows viewing the image as an artistic filiation of Pushkin's project (of course, in case Tolstoy was familiar with the project, which seems to be quite possible).
In one way or another, the affinity of these aesthetic criteria of Pushkin and Tolstoy, i. e. their interpretation of antiquity as a manifestation of noble chastity and severity, is apparent.